Полинациональность может быть преимуществом. Часто адекватное взаимодействие между разными этносами, проживающими на одной территории, приводит к более быстрому достижению поставленных задач и к эффективному развитию общины в целом. В таком контексте интересен опыт соседних полиэтничных стран в разрезе построения и развития гражданского общества.
О российском опыте ГУРТ узнавал во время Крымской Весны Развития от Эдуарда Вохмина, координатора программ Центра социально-трудовых прав – ведущей в России правозащитной организации в сфере трудовых отношений.

^{Эдуард Вохмин на Крымской Весне Развития}

ГУРТ: Эдуард, Россия – многонациональная страна. На Ваш взгляд, это положительный момент в развитии гражданского общества?
Мне представляется, что развитие гражданского общества не напрямую связано с много- или мононациональностью страны. И если говорить о современной России, то на уровне восприятия граждан мы имеем не одну страну, а несколько «стран» внутри одной. Кавказские республики – это, конечно, принципиально отличные по устройству общества от Центральной России. Калмыкия, Тыва – тоже отдельные истории. Татарстан, Башкортостан (видите, мы уже не говорим – Татария, Башкирия) – отличие и самость на первый взгляд не такие существенные, как у кавказских республик, но на самом деле, достаточно определяющие.

ГУРТ: В чем специфика этих «стран»?
В этих регионах авторитаризм власти очевидно сильнее, чем авторитаризм федеральной российской власти. И в этих регионах интересы групп людей выражаются через другие механизмы. Через кланы, например, и другие институции и уклады обществ с определенной традицией. Механизмы гражданского общества – это другой подход, подход западной христианской цивилизации. Вернее говоря, это другой пройденный путь.

ГУРТ: И этот путь не для России?
В России стоит вопрос – как эти пути взаимодействуют. Например, понятно, что ни в Москве, ни в центральных, уральских, сибирских, дальневосточных регионах, судопроизводство и правоохранительная система не действует, как записано в законах. А действует исходя из интересов доминирующих чиновниче-бизнесовых групп. Если интересы этих групп не затронуты, то можно надеяться на более-менее нормальное разбирательство. Либо действовать по определенному прейскуранту. Взятка, это конечно плохо, но деньги уравнивают людей. А вот введение шариатских судов, на которых открыто и все агрессивнее настаивают определенные «национальные» силы, – это в какую сторону движение? К гражданскому обществу? На мой взгляд, напротив, к другому обществу.

ГУРТ: Если поли- или мононациональность играют не самую значимую роль в эффективности развития общины, то что тогда предопределяет успех?
К сожалению, формул гарантированного успеха не знаю и золотых ключиков не храню. В общественной деятельности я бы готовил блюдо из трех составляющих: частичка сердца, которое переживает за других, + чувствительность и внимание к тому, что волнует людей и на что они готовы в их ситуации, + здоровый прагматизм и функциональность, чтобы реализовать идеи и воплотить мечту.

ГУРТ: Каковы тенденции наблюдаются на данном этапе развития российского общественного сектора?
На мой взгляд, последние несколько лет пошла новая волна гражданских инициатив. По сути, после двадцатилетия профессионального и подвижнического общественного сектора, которое было довольно герметичным и существующим отдельно от подавляющего числа людей, начался подъем реальных инициатив и движений различных групп граждан. Уже не профессионалы и не подвижники, а жители домов, водители, студенты, офисные работники, предприниматели и многие другие начали самоорганизовываться, чтобы решать свои проблемы.

ГУРТ: Как Вы думаете, почему эти изменения стали возможными только сейчас?
Многим из нас 20 лет назад хотелось, чтобы изменения к лучшему произошли быстро. Чтобы люди ценили не только деньги, но и общественное благо. Видимо, у этого процесса есть свои закономерности. Ну вот столько нам понадобилось, чтобы «наесться и напотребляться»! Чтобы часть людей – вовсе не большинство, а меньшинство (но заметное и существенное меньшинство) стало вкладываться не только в себя, не только в семью, но и в мир вокруг себя и семьи.

ГУРТ:Отличается ли в этом плане украинский общественный сектор от российского?
Я не возьмусь сравнивать. Для этого все-таки нужно быть более погруженным в оба сектора. Предположу, что есть и сходства, и различия. То, что я сам чувствую – украинское общество более теплое и участливое. Более терпимое. Более ощущающее пространство вокруг себя как свое. Думаю, это влияет на то, как действуют общественные организации.

ГУРТ: И в этом Вы усматриваете преимущества украинских общественных организаций?
Известно же, что часто, когда мы говорим о других, на самом деле мы говорим о своем – о собственных желаниях и нереализованных потенциях. Общественный сектор Украины отличается большим разнообразием и многоукладностью. Это создает плодотворную конкурентную среду. Часто слышу стенания от украинских профсоюзников – как им надоел «этот бардак». Но, на мой взгляд, такая среда создает более живое и продуктивное движение.

ГУРТ: Кстати, о профсоюзах. Непосредственное поле Вашей деятельности – это консультирование и обучение профсоюзов. В чем слабые стороны российского рынка труда?
Наша программная цель – утверждение в стране действительно достойного труда. И мы действуем через правовую помощь наемным работникам и системное консультирование профсоюзов, а также совместные действия с другими НКО вокруг решения конкретных задач в социально-трудовой сфере.

ВРоссии, с одной стороны, рынок труда настолько архаичен, что он еще и не рынок. С другой – внутри этого квазирынка есть много секторов (островов), где рынок еще какой! Но на этих «островах» трудовые отношения «дико» свободны. В том смысле, что работодателей ничего не регулирует и не обязывает, кроме текущей конъюнктуры. И никакие законы, профсоюзы там не действуют.

ГУРТ: Как считаете, существует ли разница между российским и украинским рынком труда?
Принципиальной разницы не вижу. Отличие только в разнице экономических укладов. От них зависят вторичные трудовые отношения, которые и регулируют (как могут) профсоюзы. А эти экономические уклады и внутри наших стран сильно различаются. Есть сектора с постсоветским способом производства: монопольным, административно управляемым, технологически отсталым. И таких секторов много в наших странах. Поэтому большинство профсоюзов зависли в патерналистских отношениях. Обслуживают отношения папы-хозяина (работодателя) со своими зависимыми полукрепостными работниками. Привыкли, умеют жить только в таких отношениях. А знают, слышали, что, вроде, надо по-другому: бороться за зарплату, расширять свое влияние с опорой на собственный интерес работников. И чтобы к этой позиции перейти, нужно многим пожертвовать и поставить на кон. Естественно, не хочется рисковать. И хочется по-другому, но колется. Поэтому оставим как есть. Вот в этом основная драматургия…

Публікацію створено в рамках проекту «Рівні можливості для національних меншин та вразливих груп в реалізації культурних прав: багатство у різноманітті», що впроваджується Ресурсним центром ГУРТ за підтримки Європейського Союзу.